Современный антиклерикализм, носящий преимущественно либеральный характер и имеющий целью освобождение общества от религиозных стереотипов, достаточно сильно отличается от антиклерикализма более раннего периода – позднего Средневековья и того, что мы сегодня называем Новым временем.
Один из первых европейских антиклерикалов – Джон Уиклев – был теологом и воцерковленным христианином, что не мешало ему продвигать в средневековой Англии антицерковные идеи. Основной целью Уиклефа, как и большинства позднейших европейских антиклерикалов, было вовсе не просвещение или либерализация общества, но напротив – установление неограниченной власти монарха. Конфликт между церковью и государством – это вполне классический пример борьбы за власть в позднесредневековой истории, который, однако, по-настоящему интересен тем, что именно эта борьба, возможно впервые после Древней Греции и Рима, потребовала привлечения профессиональных политических пропагандистов.[1]
В этом разрезе противоборствующие партии могли бы состоять из Фомы Аквинского, Августина Аврелия и Ансельма Кентерберийского на стороне церкви и Джона Уиклефа, Яна Гуса, Томаса Гоббса и, возможно, Джона Локка, на стороне светского государства.
В подобном противостоянии Богословско-политический трактат Спинозы, вероятно, свидетельствовал бы в пользу государства. Неоднократное повторение мысли о том, что «религиозные обряды нисколько не способствуют блаженству, но касаются только временного благополучия государства», а «религия всегда была приноравливаема к пользе государства» указывает на то, что Спиноза не давал высокую оценку религии как самостоятельному институту. Объяснить это можно, разумеется, тем, что в своем анализе Спиноза говорит исключительно об иудаизме, политическая идеология которого значительно отличается от христианской, но почему-то при прочтении трактата складывается впечатление, что иудаизм используется Спинозой лишь как пример, на основании которого делается обобщение о функции религии в целом. Спиноза не видит в религиозных системах ничего, что бы действительно имело отношение к «божественному» и считает, что «цель религиозных обрядов была та, чтобы люди ничего не делали по собственному решению, но все делали бы по приказанию другого и чтобы они благодаря постоянным действиям и размышлениям признали, что они не вольны решительно ни в чем, но во всем зависят от другого».
По этой причине Спиноза даже был обвинен в атеизме, несмотря на то, что в самом трактате он неоднократно делает оговорки, что пишет лишь о религии как социальном институте и не отрицает существование бога и необходимости веры в него.
На первый взгляд Спиноза выступает на стороне государства как защитник его суверенитета и абсолютной власти, заявляя, например, что «верховная власть не связывается никаким законом, но все должны ей во всем повиноваться», а также, что «с уничтожением государственной власти ничто хорошее не может устоять, но все подвергается опасности и только ярость и беззаконие господствуют, наводя величайший страх на всех». Однако на последних страницах трактата Спиноза объясняет разницу между «рабом» и «подданным», которая состоит в том, что «если цель действия есть польза не самого действующего, но повелевающего, тогда действующий есть раб и бесполезен себе. Но в той республике и империи, где высший закон есть благо всего народа, а не повелителя, тот, кто во всем повинуется верховной власти, должен быть назван не бесполезным для себя рабом, но подданным, а потому то государство наиболее свободно, законы которого основаны на здравом рассудке; там ведь каждый, когда он захочет, может быть свободным, т. е., не кривя душой, жить по указанию разума».
Итак, подлинную свободу и границы государственной власти Спиноза находит в разуме. Разум он пытается освободить от религиозных и прочих предрассудков и именно разум является объектом его защиты, а не светское государство, как могло показаться вначале. Восклицая «Счастлив же поистине был бы теперь наш век, если бы мы видели ее [философию] свободною и от всякого суеверия», Спиноза призывает к очищению философии от традиций религии и использованию в ней только методов и законов разума. Однако, вероятно понимая, что противопоставлением философии и религии добиться освобождения первой будет довольно сложно, он воспользовался антиклерикальной тенденцией в общественной мысли своего времени. На мой взгляд, антиклерикализм Спинозы, в отличие от большинства его предшественников и современников, носит либеральный характер, т.к. несмотря на некоторые свои антидемократические заявления, на последних страницах трактата он все же заключает, «что невозможно отнять у людей свободу говорить то, что они думают».
В Богословско-политическом трактате Спиноза предстает перед нами рационалистом и демократом, отстаивающим ценности, в сущности, не слишком популярные в его время. Его пример еще раз говорит о том, что не так важна эпоха и условия, в которых человек находится, гораздо большее значение имеют личные и интеллектуальные качества этого человека. Расизм, сексизм, религиозный экстремизм и прочие примитивные убеждения – вовсе не пережитки прошлой эпохи, они живы по сей день, в том числе и в обществах, которые мы традиционно считаем цивилизованными. А многие прогрессивные идеи, такие как равенство и разумность, были прекрасно известны еще в античности и не забывались и в так называемое «темное» средневековье.
Мне кажется, это происходит именно потому, что эпоха измеряется не историческими условиями и господствующей доктриной, но отдельными людьми с внутренними убеждениями, на которые не влияет ни парадигма, ни уровень развития общества, в котором они живут.
Богословско-политический трактат Спинозы на Вашу книжную полку
[1] Важно отметить, что такое описание работает лишь в ситуации с западно-христианской церковью и западно-европейскими государствами. Восток и православие имеют несколько другую историю.