Истоки тоталитаризма были впервые изданы в 1951 году, чуть более пяти лет спустя после окончания второй мировой войны. У Ханны Арендт было достаточно времени и возможностей изучить немецкий вариант тоталитаризма, т.к. после войны она имела доступ к архивам и некоторой ранее закрытой информации нацистов. Этого нельзя сказать о советских документах периода сталинизма, которые в тот период были недоступны.
Истоки представляют собой историко-социолого-антропологическое исследование, демонстрирующее, как формировался сначала тоталитарный человек, затем тоталитарные движения и, наконец, тоталитарный режим.
Арендт считает, что ни нацизм, ни большевизм не появились вдруг, став кошмарами 20 века. Почва для них старательно подготавливалась 19 веком с его империализмом, антисемитизмом и атомизацией общества.
Но главная мысль, которую хотела раскрыть Арендт, состоит в объяснении отличия тоталитаризма от любого другого подавляющего свободу режима или движения. Она пишет:
«Коренное отличие современных диктатур от всех тираний прошлого заключается в том, что террор используется не как средство уничтожения и запугивания противников, а как инструмент управления совершенно покорными массами людей».
Это действительно очень важное наблюдение.
Тоталитаризмы 20 века в определенный момент своего существования уже не имели врагов внутри собственной страны, они властвовали безраздельно. Однако террор не прекращался. Чем это можно объяснить?
Первую попытку объяснения у Арендт мы находим в главе об Империализме, где она пишет, что
«Поскольку власть по сути своей есть лишь средство достижения цели, общество, целиком основанное на власти, в условиях порядка и стабильности должно прийти в упадок; в его полной безопасности раскрывается то, что оно построено на песке. Только наращивая власть, может оно сохранять status quo: только постоянно расширяя сферу своей власти и накапливая могущество, оно может обеспечить стабильность».
По мнению Арендт, именно этого подхода в открытую придерживались нацисты. Именно он был основным мотивом большивизма, стремившегося распространить советскую экспансию вовне с одной стороны и ужесточавшего контроль внутри страны с другой.
Разграничивая тоталитарный и авторитарный режимы, Арендт объясняет это так:
«Авторитаризм в любой форме всегда стесняет или ограничивает свободу, но никогда не отменяет ее. Тоталитарное же господство нацелено на уничтожение человеческой спонтанности вообще, а отнюдь не на ограничение свободы, сколь бы тираническим оно ни было».
Помимо исследования собственно тоталитарных режимов, Арендт пытается дать объяснения и их истокам, тому, на чем строится тоталитарное движение и что использует в своей пропаганде. А это, в первую очередь, ксенофобия и расизм.
Непосредственно частью идеологии расизм сделали только нацисты, однако ксенофобию, как явление более широкое, активно использовали и большевики. Суть обоих явлений, по мнению Арендт, заключается в испуге «перед чем-то похожим на тебя и в то же время не должным быть ни в коем случае отождествленным с тобой».
Успех тоталитарных движений в Германии и СССР основан на нескольких особенностях послевоенного устройства этих стран. Одна из них – довольно специфическое отношение к закону:
«презрение к закону стало типичным для всех [пан-] движений. Оно отражало фактические условия правления и в России, и в Австро-Венгрии, хотя в панславизме было выражено полнее, чем в пангерманизме».
Результатом такого восприятия закона становятся люди «вне закона», в числе которых беженцы и национальные меньшинства. Важно, что вне закона они становятся не потому, что закон нарушают, а потому, что априори не включены в правовое поле. Нарушая же закон, человек становится преступником, что уже само по себе является определенной позицией в правовом поле.
«Лучшим критерием, по которому можно судить, вытеснен ли кто-то за пределы закона, будет ответ на вопрос, получил ли бы он выгоду, совершив преступление. Если существует вероятность, что мелкая кража улучшит его правовое положение, по крайней мере, на время, то можно быть уверенным: у него отняли человеческие права».
Именно обилие таких «вытесненных за пределы закона» и «лишенных человеческих прав» людей способствовало развитию и укоренению тоталитарных движений. Уже обретя власть, они всячески стремились поддерживать это состояние среди своих граждан, которые никогда не могли быть уверены, нарушают ли они закон и за что именно могут быть наказаны режимом.
Арендт полагает, что у тоталитаризма не существует какой-либо политической цели. А его единственная практическая цель – это «втянуть как можно больше людей и не давать им успокоиться». Как бы странно это ни звучало, но история нацистской Германии и советской России подтверждает эту позицию. Сама логика тоталитаризма ведет к тому, что его единственная цель – это завоевание мира, ведь
«даже абсолютное и прочное господство над конкретным индивидом возможно только в условиях глобального тоталитаризма».
Очень важная мысль, проходящая через всю книгу, но, кажется, не сформулированная в ней достаточно кратко, касается того, что тоталитарная идеология стремится целый мир, историю и природу объяснить в рамках одного подхода, будь то борьба рас или классов, детерминизм, божественное провидение или эволюционизм. И те события, явления или люди, которые в такое объяснение не вписываются, утаиваются, отрицаются или уничтожаются. Именно это, я думаю, является основной идеологической чертой тоталитаризма, порождающей террор.
Суммируя основные черты и кажущиеся противоречия тоталитаризма, Арендт подводит итог:
«Полное пренебрежение прямыми последствиями, а не жестокость; неукорененность и отрицание национальных интересов, а не национализм; презрение к утилитарным мотивам, а не безоглядное преследование собственных интересов; «идеализм», т.е. непоколебимая вера в идеологический вымышленный мир, а не жажда власти» - вот чем на самом деле характеризуется тоталитарный режим. А идеальный подданный такого режима – «это не убежденный нацист или убежденный коммунист, а человек, для которого больше не существует различия между фактом и фикцией (т.е. реальность опыта) и между истиной и ложью (т.е. норма мысли)».
Начиная читать Истоки, я была убеждена, что это историко-политическое исследование. Однако книга показала мне, что это исследование, в первую очередь, антропологическое, изучение того, что такое человек и что с ним можно сотворить. Это книга о человеческой свободе, ведь
«дар начинания, еще до того, как начало превращается в политическое событие, есть высшая способность человека; в политическом отношении он тождественен человеческой свободе».
Опубликовано 2.9.2017
